Загадка песков - Страница 53

– Быть может, все это романтический бред, но, мне кажется, эти парни заслуживают вознаграждения за потраченные деньги, – заметил я.

– Очень на это рассчитываю, – кивнул коммандер. – Если честно, я и сам приобрел несколько долей.

– О, надеюсь, мои расспросы не были бестактными?

– Ничуть. Все, о чем я поведал вам, известно всем и каждому. Но вам стоит понимать, что излишняя шумиха тут ни к чему. Ставки высоки, а компания не столь уж и надежна. Вокруг этой истории возникла судебная тяжба. Не то чтобы меня сильно заботили мои вложения – даже при самом худшем обороте потеряю я немного. Но это предприятие привлекает интерес к этому ужасному побережью. Время от времени, когда по пути, я заглядываю и проверяю, как движется дело.

– Да, это ужасное побережье, – искренне согласился я. – Но, думаю, Дэвис ни за что этого не признает.

– Тут удивительные места для прогулок под парусом, – заявил мой друг, задумчиво глядя в сторону подернутого бурунами серого простора Северного моря.

Он продолжил в том же духе, и разговор плавно уклонился в сторону наших приключений на Балтике и в эстуариях. Фон Брюнинг устроил нам перекрестный допрос, но провел его с подкупающей вежливостью и искусством. Ни один из его вопросов не подразумевал ничего обидного, и отвечать на них с предельной искренностью представлялось единственным приемлемым выходом. Так что самым естественным образом – день за днем, эпизод за эпизодом – все наши похождения всплыли наружу. По мере разговора я с удивлением ловил себя на мысли, сколь ничтожно малое нуждалось в сокрытии, и от души порадовался принятому нами решению быть откровенными. Свободное владение языком отдало пальму первенства мне, а Дэвис только подтягивал. Но ось рассказа проходила именно через него. Я осознал это, наблюдая за игрой выражений на его честном лице, слышал попытки выразить пристрастие к любимому своему занятию – все это на своем непередаваемом немецком. Но он был убедителен, потому что оставался самим собой.

– И много таких, как вы, в Англии? – спросил вдруг фон Брюнинг.

– Как я? О, тысячи, – ответил Дэвис.

– Хотелось бы мне иметь побольше подобных людей в Германии. У нас тут в яхтинг, скорее, играют: половину времени проводят на берегу, пьют и бездельничают. Наемный экипаж, чистые руки, белые штаны; к середине сентября все сворачиваются.

– Мы редко встречали тут яхты, – вежливо заметил мой друг.

Я, со своей стороны, не пытался изображать из себя Дэвиса. Верный своей низменной натуре, я настаивал, что эти немецкие яхтсмены совершенно правы, и не без тайного удовольствия живописал жуткие картины плавания без экипажа, сетовал на тяготы, на которые мой безжалостный шкипер меня обрек. Меня позабавило, как поморщился Дэвис, когда я говорил про первую свою ночь во Фленсбурге, но, дорвавшись наконец до мести, я не собирался его щадить. Он мужественно выносил мои шутки, но я прекрасно видел, что простить болтовню насчет «очаровательной дочки» ему не по силам.

– Вы прекрасно говорите по-немецки, – сказал фон Брюнинг.

– Я жил в Германии.

– Изучали язык в профессиональных целях, как понимаю?

– Да, – кивнул я, прокручивая сценарий вперед.

«Государственная служба», – заготовленный ответ на последовавший вопрос уже срывался с моих уст, но тут я опять почувствовал (с легкой досадой, быть может) близость очередной ловушки. Что, если письмо от начальника уже ждет меня на Нордернее? Имя мое известно, за нами следят. Письмо могут вскрыть. Да уж, ситуация!

– И можно поинтересоваться, какая именно?

– Форин-оффис.

Это сразу вызовет подозрения, но ничего не поделаешь.

– В самом деле? И когда вам возвращаться?

Вот так тема наших дальнейших намерений оказалась поднята преждевременно, причем мной самим. В уме у меня боролись две взаимоисключающие теории. Содержание письма непременно уличит меня, да и, «когда не знаешь, что говорить, – говори правду», – это аксиома, которую я всегда находил разумной.

– Уже скоро, через неделю, – заявил я. – Но я ожидаю письма на Нордерней с разрешением продлить отпуск. Дэвис посоветовал мне указать этот адрес, – с улыбкой добавил я.

– И правильно, – сухо кивнул фон Брюнинг. Шутки, похоже, перестали забавлять его. – В таком случае, времени у вас, господа, мало. Если, конечно, вы, герр Каррузерс, не намерены бросить своего шкипера на произвол судьбы. До Англии путь не близкий, а сезон для яхт уже довольно поздний.

Итак, меня торопят.

– О, вы не так поняли, – пояснил я. – Ему-то спешить некуда. Он у нас человек вольный. Не правда ли, Дэвис?

– Что-что? – переспросил тот.

Я перевел ему свой жестокий вопрос.

– Да, – без особых эмоций подтвердил он.

– Если я оставлю его, беды не будет. От меня – по меньшей мере как от матроса – толку мало. Дэвис просто будет потихоньку плестись вдоль островов, садясь на мель и стягиваясь верпом, и прибудет в Англию где-нибудь к Рождеству.

– Или воспользуется первым попутным штормом до Дувра, – расхохотался коммандер.

– Ну да. Так что, как видите, мы не спешим и не строим планов. Что до прямого перехода в Англию, то я не такой трус, каким был вначале, но все же немножко пасую при мысли…

– Странная вы пара товарищей. Что скажете, герр Дэвис?

– Мне нравится этот берег, – сказал мой друг. – И еще мы не прочь подстрелить парочку уток.

Дэвис занервничал и забылся. Я уже жестоко высмеял наши охотничьи подвиги и считал тему закрытой. Утки служили просто предлогом и теперь могли привести к осложнениям. А я особенно нуждался в свободе рук.