Загадка песков - Страница 34

Прежде чем распрощаться на ночь, мы договорились, что поутру пришвартуемся к борту «Йоханнеса» и пойдем через канал рядом.

– Пусть Карл правит за нас обоих, – сказал Бартельс. – А мы будем посиживать в теплой каюте.

План был претворен в жизнь, хотя и не без суматохи и повреждения окраски, чего трудно избежать в сумрачное и дождливое утро. Энергичные маленькие буксиры разделили нашу толпу на группы, и вот мы, наполовину потерявшиеся на фоне массивного фальшборта «Йоханнеса», начали путь в зияющую темноту. Если еще и оставались сомнения в том, что характер местности изменился, рассвет окончательно рассеял их. С палубы не представлялось возможным что-либо разглядеть, но стоило встать на грота-гик, и за стенками канала открывалась бесконечная равнина Гольштейна, серая и монотонная в своем одеянии из тумана. Радующие взор пейзажи шлезвигского берега превратились в приятное воспоминание, а назойливый холодный дождь служил последним штрихом в оформлении декораций для нового акта драмы.

Два дня мы неспешно влачились по могучей водной дороге, играющей стратегическую роль связующего звена между двумя морями Германии. Прямой и широкий, обнесенный массивными валами, освещаемый по ночам ярче большинства лондонских улиц, наполненный военными кораблями, крупными торговыми судами и скромными каботажниками, Кильский канал стал символом новой и мощной силы, которая, контролируемая гениями управления и инженерного дела, неудержимо двигает империю к заветному статусу великой морской державы.

– Разве не великолепно? – говорил Дэвис. – Просто отличный парень этот император!

Карл, рыжеволосый широкоплечий юноша лет шестнадцати, олицетворял собой весь экипаж «Йоханнеса». Матрос был чумаз настолько же, насколько опрятен шкипер. Я ощущал по отношению к этому неприхотливому пареньку своего рода зависть, рассматривая его как гораздо более пригодный к делу аналог меня самого, но как им вдвоем с маленьким капитаном удавалось управляться со своей неповоротливой посудиной, для меня так и осталось загадкой. Невосприимчивый к дождю и холоду, Карл удерживал «Йоханнес» в кильватер буксиру, тем временем как мы с Бартельсом нежились в каюте, иногда в его, иногда в нашей. Необходимость обогревать последнюю вскоре сделалась насущной проблемой. В итоге мы пошли единственным логичным путем, переставив кухонную плиту к передней оконечности обеденного стола, чтобы патентованное изделие Риппингилла не только готовило для нас пищу, но и давало тепло. Как предмет мебели выглядело оно ужасно, да и от запаха керосина подкатывало к горлу. Но сначала, как выразился Дэвис, это удобство, а уж потом чистота.

Мой друг подолгу совещался с Бартельсом, который знал навигацию в тех водах, куда мы направлялись, как свои пять пальцев. Его галиот принадлежал к типу судов, которые специально строились для плавания среди отмелей. Никогда не забуду того мига, когда до старого шкипера дошло, что интерес юного друга носит практический характер, ему-то казалось, что наша цель – его любимый Гамбург, король среди городов, который стоит увидеть и умереть.

– Уже слишком поздно! – возопил он. – Вы не знаете Северного моря так, как знаю его я.

– Чепуха, Бартельс! Это совершенно безопасно.

– Безопасно?! Разве не я нашел вас в Хоенхерне в шторм со сломанным рулем? Господь смилостивился тогда над вами, сын мой.

– Да, но это была не моя ви… – Дэвис прикусил язык. – Мы просто заглянем туда на пути домой, ничего особенного.

Бартельс печально пожал плечами.

– Хорошо, что с вами друг, – было последнее его слово касательно этой темы. Но при этом он покосился на меня с неизменной подозрительностью.

Что до нас с Дэвисом, то дружба наша в определенном смысле развивалась стремительно, но главным препятствием оставалось, как я понял позднее, нежелание приятеля касаться своего глубоко личного интереса в этом предприятии.

С другой стороны, я делился с ним своей жизнью и взглядами с безжалостной откровенностью, на которую счел бы себя неспособным еще месяц назад, а взамен получил ключ к его характеру. Основу последнего составляла преданность морю, помноженная на пылкий патриотизм, постоянно ищущий выхода во внешней активности; человечность же, порождаемая острым сознанием пределов собственных возможностей, лишь подливала масла в огонь. Только тогда я узнал про то, как на пороге юности он пытался поступить во флот, но его не приняли – то была первая среди жестоких неудач в его карьере.

– Я думать не хочу ни о чем другом, – говорил он. – Без конца читаю книги по военно-морской тематике и все-таки оказался никчемным неудачником. Все, что мне остается, это болтаться по морю на крошечных яхтах. Но все это была пустая трата времени, пока не подвернулся этот шанс. Боюсь, ты не в силах представить, что значит он для меня – в кои веки я получил возможность принести хоть какую-то пользу.

– Для парней вроде тебя шансы обязаны быть и помимо таких вот случайных обстоятельств, – заметил я.

– А, раз уж он подвернулся, то не все ли равно, за счет чего? Но я понимаю, о чем ты. Подобных мне сотни – я лично знаю очень многих. Эти парни читают наши берега, как открытую книгу: мели, рифы, бухты, приливы. Здесь никакой премудрости – только практика. Нас просто обязаны числить во флотском резерве. Как-то раз пытались это устроить, но затея лопнула, и никому дела нет. И что в итоге? Даже задействовав все резервы, до последнего, мы едва наскребем людей, чтобы обеспечить флот во время войны. Адмиралтейство уповает на рыбаков, моряков с торговых судов и экипажи яхт, но ведь всех этих парней надо еще собрать! Добавь сюда удаленность наших колоний. Стоит ли сомневаться, что, если разразится война, не обойтись без призыва добровольцев, суматохи, неразберихи, потерь времени? Моя идея идет гораздо дальше и заключается в том, чтобы каждый пригодный мужчина проходил год или два обучение в качестве матроса. Армия? Ну, думаю, выбор можно представлять самим новобранцам. Про сухопутные войска я мало что знаю да и не хочу знать, но если послушать знающих людей, то поймешь, главная наша сила – флот. Мы морская нация, мы вскормлены морем и живем им, и, если нас оторвать от него, гибель неизбежна. Мы в этом отношении уникальная страна, как и обширная наша империя, связанная только морем, тоже уникальная. И тем не менее почитай Брасси, Дилка и других авторов из «Военно-морского ежегодника» и ты поймешь, с каким болотом апатии приходится иметь дело. Но вряд ли стоит винить людей. Мы так долго почивали на лаврах, так разжирели, что совсем забыли, чему этим обязаны. Но это не оправдание для тупиц, которые величают себя государственными мужами, которые в упор отказываются видеть вещи такими, каковы они на самом деле. Надо их отправить в Америку, поучиться азбуке своего ремесла! Они просыпаются, только получив пинок от общественности, от горстки беспокойных, которым не все равно. Наши чиновники сделают что-нибудь, гордо бьют себя в грудь, а потом снова впадают в спячку до следующего пинка. Юпитер! Нам требуется человек вроде этого немецкого кайзера, который не ждет понукания, а сам работает как негр, ради своей страны и смотрит в будущее.