Загадка песков - Страница 23

«Как я понимаю я этого немца!» – подумалось мне.

– Расстались мы на дружеской ноге, я приплыл назад и лег спать, намереваясь поутру двинуться дальше на восток. Но на рассвете поднимает меня матрос с посланием от Долльмана: нет ли у меня возражений, если он заглянет ко мне на завтрак? Меня это несколько обескуражило, но, не желая показаться грубым, я ответил согласием. Ну вот, Долльман погостил у меня, потом я у него… Ну и, короче, так я и простоял на якоре три дня.

Довольно неожиданный поворот.

– Как же вы проводили время? – поинтересовался я. Насколько я мог судить по судовому журналу, задержка где-либо на три дня представляла для Дэвиса событие исключительное.

– Ну, пару раз обедал или ужинал с ним. Точнее, с ними, – торопливо поправился мой друг. – С Долльманом плавала дочь. В вечер первого моего визита ее в салоне не было.

– И что она? – задал я вопрос, пока он не успел перевести разговор на другую тему.

– О, похоже, очень приятная девушка, – последовал осторожный ответ, нарочито бесстрастный. – В конечном итоге мы с «Медузой» продолжили путь в компании. Мне необходимо рассказать, пока хотя бы в нескольких словах, как так получилось. Идея принадлежала Долльману. Он сказал, что плывет в Гамбург, и предложил проводить «Дульчибеллу» до Эльбы, а оттуда я без труда пройду каналом через Брунсбюттель и далее в Киль, до Балтики. У меня определенных планов не было, хоть я и собирался продолжить свои исследования пространств между островами и побережьем на восток и тем самым добраться до Эльбы длинным путем. Долльман стал меня отговаривать, напирая на то, что шанса пострелять уток не представится, выдвинул и другие аргументы. Короче говоря, мы постановили идти вместе прямиком в Куксхафен, что на Эльбе. Если отплыть пораньше и с ветром повезет, эти шестьдесят миль можно проделать за день.

План созрел только к исходу третьего дня, двенадцатого сентября, – вел рассказ дальше Дэвис. – Я, кажется, упоминал, что после долгой полосы жары погода поменялась. Именно в тот самый день с веста стало здорово задувать, и барометр продолжал падать. Я, разумеется, предупредил Долльмана, что не смогу идти с ним, если будет сильно штормить, но он пророчил ясный день и обещал приятное плавание. Ну и, можно сказать, взял меня на слабо. Ну, ты понимаешь. Быть может, я представлял одиночное плавание делом более простым, чем на самом деле, хоть никогда и не стремился хвастать, мне такое претит, да и действительно нет никакой опасности, если соблюдать осторожность…

– О, конечно, – согласно закивал я.

– Короче, на следующее утро, в шесть часов, мы трогаемся в путь. Денек обещал быть еще тот, ветер с вест-норд-веста, но Долльман поднял паруса, и я последовал его примеру. Я беру два рифа, мы выходим в открытое море и ложимся на курс ост-норд-ост, вдоль побережья, к плавучему маяку в эстуарии Эльбы, что примерно в пятидесяти милях. Это здесь, смотри.

Он показал мне их курс на карте.

– Для его яхты, здоровенного надежного корыта, могучего, словно дом, плавание было сущим пустяком. Поначалу я легко поспевал за «Медузой». Работы у меня было по горло – при свежем ветре в бакштаг и сильном волнении, но при условии, что погода не ухудшится, я не сомневался в благоприятном исходе, хотя и клял себя болваном за то, что согласился. Все шло хорошо до Вангерога, последнего из островов, это здесь. А вот потом задуло по-настоящему. Я наполовину решился уже махнуть на все рукой и нырнуть в устье реки Яде, но не смог повернуть, поэтому лег в дрейф и взял последний риф.

Простые слова, произнесенные без всякой интонации. Но я, видевший, как выполняются эти операции при спокойном море, вздрогнул, представив себе эту картину в шторм.

– До той поры мы держались практически рядом, но, урезав паруса, я стал отставать, – рассказывал дальше Дэвис. – Беды в том не было. Курс я знал, таблицу приливов тоже и при всей непогоде не сомневался, что дойду до плавучего маяка. Да и изменения в план внести было уже не возможно. Эстуарий Везера находился с правого борта, но это подветренный берег, со скоплением не обозначенных отмелей, только взгляни на карту. Мы продолжали путь, и «Дульчибелла» держалась молодцом, хотя пару раз нас едва не захлестнуло через корму. Я находился здесь, милях в шести к юго-западу от маяка, когда вдруг увидел, что «Медуза» легла в дрейф, словно поджидая меня. Стоило нам поравняться, немецкая яхта снова легла на курс, и некоторое время мы шли параллельно. Долльман закрепил штурвал, перегнулся через борт и прокричал, очень медленно и отчетливо, чтобы я разобрал: «Следуйте за мной… Со стороны моря слишком большие волны… Срежем через пески… Сбережем шесть миль».

От румпеля я оторваться не мог, но сразу его понял, потому как проштудировал карту накануне. Смотри, все пространство между Вангерогом и Эльбой загромождено песками. Огромным зазубренным языком они уходят от Куксхафена в северо-западном направлении миль на пятнадцать, заканчиваясь остроконечным мысом, который называется Шархерн. Чтобы войти в Эльбу с запада, требуется обогнуть этот язык, миновать плавучий маяк, который лежит у Шархерна, а потом проделать еще столько же миль в обратном направлении. Разумеется, крупные суда так и поступают. Но, как видишь, эти пески тут и там пересекаются каналами, очень мелкими и извилистыми, в точности как в районе Фризских островов. Обрати внимание на этот, который проходит через весь язык и ведет прямиком к Куксхафену. Он носит название Тельте. У входа канал достигает мили в ширину, но потом разрезается надвое банкой Хоенхерн, затем мельчает и петляет, превращаясь под конец в простую приливную протоку, именуемую уже иначе. Это именно такой проход, который я с удовольствием исследовал бы в хороший день и при ветре с берега, но в одиночку в шторм было бы глупостью соваться в него, разве что в совсем отчаянной ситуации. Но, как уже говорилось, я сразу понял, что Долльман предлагает идти в Тельте и провести меня.